Сообщений в теме: 303

[Alias]

Пару вопросов по репрессиям 1930-х годов, буду благодарен за ответы или ссылки на исследования по данной проблематике:1) Были ли в СССР 1930-х годов идеи/предложения (в высшем руководстве) о проведении, вдобавок к публичным политическим процессам, публичных казней? Если да, то по каким причинам отклонили) Если репрессии были постоянной темой прессы и пропаганды, "враги повсюду", "беспощадно искореним", т.е. это не были тайные расправы в стиле Латинской Америки, то почему факты расстрелов, места расстрелов, масштабы расстрелов держались в тайне? Почему, к примеру, родственникам многих расстрелянных объявлялось про "10 лет без права переписки") Был ли какой-то реальный толк от шпиономании? Т.е. нанесли ли многочисленные "разоблачения англо-франко-польско-японских шпионов" какой-то существенный вред агентуре какой-либо разведки кроме советской?

[Maxim Suvorov]

1) Были ли в СССР 1930-х годов идеи/предложения (в высшем руководстве) о проведении, вдобавок к публичным политическим процессам, публичных казней? Если да, то по каким причинам отклонили?

Судя по кинохроникам как раз проводились:http://argumentua.co...ye-kazni-v-sssr

2) Если репрессии были постоянной темой прессы и пропаганды, "враги повсюду", "беспощадно искореним", т.е. это не были тайные расправы в стиле Латинской Америки, то почему факты расстрелов, места расстрелов, масштабы расстрелов держались в тайне? Почему, к примеру, родственникам многих расстрелянных объявлялось про "10 лет без права переписки"?

Ну в тех же 20-х 30-х сотни восстаний всё-таки были судя по последним открытым архивам СБУ - так что не всё так однозначно:http://www.unian.ua/...va-istorik.html

3) Был ли какой-то реальный толк от шпиономании? Т.е. нанесли ли многочисленные "разоблачения англо-франко-польско-японских шпионов" какой-то существенный вред агентуре какой-либо разведки кроме советской?

Судя по тому сколько в реальности сливали информации толковые шпионы - толку было не так уже и много:http://www.kulturolo...s/110114/19742/

[dlook]

[color=rgb(153,153,153);font-family:helvetica, arial, sans-serif;background-color:rgb(34,34,34);]Судя по кинохроникам как раз проводились:[/color]
http://argumentua.co...ye-kazni-v-sssr

 

Время Гражданской войны и окончания ВМВ, когда казнили контру и коллаборационистов как раз выбивается из общего ряда.

 

Alias,

По п.2. Чтобы сколько-нибудь точная информация не стала публичным достоянием и самое главное - чтобы эта информация не распространялась официально. "Враги повсюду" не равно "враги весь народ". Без осознания подлинного масштаба и главное - документального подтверждения оного, придающего твердость убеждениям, официальную версию событий насаждать проще. В результате для внешнего наблюдателя - симпатика СССР, который имеет доверие к официальным источникам публично осудили и казнили только несколько групп заговорщиков плюс некоторую их агентурную сеть, причем эти открытые процессы имели внешние признаки законности, и официально признавались таковыми вплоть до горбачевской перестройки. А все остальное скрыто эффективно именно что не железным непроницаемым занавесом, а мутью слухов и неофициальных сведений, гораздо более эффективной в пропаганде.

Сообщение отредактировал dlook: 12 Январь 2016 - 18:37

[Alias]

Maxim Suvorov,

3) Был ли какой-то реальный толк от шпиономании? Т.е. нанесли ли многочисленные "разоблачения англо-франко-польско-японских шпионов" какой-то существенный вред агентуре какой-либо разведки кроме советской?

Судя по тому сколько в реальности сливали информации толковые шпионы - толку было не так уже и много:http://www.kulturolo...s/110114/19742/

Это уже глубоко после войны. Интересует как раз инфо от иностранных разведок - опубликованные архивы и т.п. - что-де "разоблачены 5 наших агентов, агентурная сеть утрачена" или наоборот "без потерь".
Думаю, документы польской, немецкой, венгерской, частично даже японской разведки попали как трофеи в руки советских "компетентных органов", оттуда можно б такую информацию было бы почерпнуть.
+ Раскрытые ныне какие-то архивы прочих стран (Франция, США, Великобритания).
Потому что пока что я нарыл лишь о том, что "шпиономания" нанесла существенный урон лишь советской разведке (по типу истории с Вилли Леманом).
 

Сопоставление сильнейших вооружённых сил в Европе на 1930 год

P.S. У СССР, правда, значительная часть армии на тот момент де-факто была чем-то вроде стройбата.

Сообщение отредактировал Alias: 09 Июнь 2016 - 20:32

[dlook]

Шось мені підказує, що автор не на тому хотів зосередити увагу читача)

[Alias]

Руйнування Православних церков на Холмщині та Південному Підляшші (Друга Польська Республіка, 1938 рік)

[Alias]

Попытки создания в кемалистской Турции "полезной" оппозиционной партии "сверху" и их провал:

Спойлер

Проблемы молодой республики

О чем беседовал гази со старым другом Али Фетхи, прибывшим в Стамбул отдохнуть от напряженной работы турецкого посла в Париже? Конечно, о языке и об истории. «Почему вы не затронули вопрос о создании новой политической партии?» — удивленно спросил один из друзей гази, Фуад, уверенный, что Кемаль собирается обсудить это с Фетхи. Но каждой проблеме свое время. Через несколько дней Кемаль просит Али Фетхи и губернатора Самсуна задержаться после обеда. «Выражает ли народ недовольство правительством?» — спрашивает он у губернатора, старого соратника по оружию. «Да, народ недоволен», — отвечает Кязым и приводит в качестве примера критику работы трибуналов. Затем Кемаль обращается к Фетхи: «Вы прибыли из-за рубежа. Что думают там о ситуации в нашей стране?» «Считают, что финансовая и экономическая ситуация очень плоха», — отвечает Фетхи и перечисляет недостатки, прекрасно известные Кемалю и Исмету: экономический кризис в 1927 году, резкое повышение налогов с целью финансирования развития промышленности и железных дорог, значительный рост импорта в сочетании с введением новых таможенных тарифов, падение курса турецкой лиры и, наконец, мировой кризис, захвативший и Турцию. Правительство Исмета вынуждено ввести контроль за обменом валюты. С целью проведения более независимой денежной и финансовой политики Исмет добивается создания Центрального банка Турции, положив, таким образом, конец семидесятилетнему периоду, в течение которого Османский банк совместно с французами и англичанами определял политику турецких финансов. Но было ли этого достаточно, чтобы уберечь Турцию от позора, если ей пришлось просить о пересмотре соглашения о выплате османского долга, заключенного Фетхи в 1928 году?
«В чем причина? — спрашивает гази. — Правительство делает всё, что должно, но этого явно недостаточно; что нужно делать, чтобы преодолеть низкую эффективность правительственной политики?» По мнению Фетхи, проблему должно решать Национальное собрание, но этот ответ не убеждает Кемаля. И через несколько минут гази заявляет: «Нужно создать оппозиционную партию, чтобы придать больше свободы дискуссиям в Национальном собрании».
Действительно, выборы 1927 года, прошедшие словно «праздник», удручающе повлияли на Национальное собрание. Темперамент и политические вкусы Исмета толкали его продвигаться вперед без остановок. Тем хуже для тех, кто объявляет об общем недовольстве в стране или критикует систему государственного управления Исмета, к тому же ситуация усугубляется разразившимся мировым экономическим кризисом. Уже в течение нескольких месяцев хорошо информированные круги повторяют, что Кемаль больше не верит в своего премьер-министра и хотел бы его заменить, но кем? В этот вечер, когда гази заговорил об оппозиционной партии, Фетхи, слишком хорошо знающий старого друга, понял, что возглавлять новую партию будет предложено ему. И эта перспектива его совсем не вдохновляла. Конечно, Фетхи более либерально настроен, в большей степени европеец, чем другие лидеры новой Турции, и он одобрял демократизацию политической жизни Турции, но какое будущее ожидало партию, созданную по желанию президента и, по всей вероятности, без согласования с Исметом? «Мы снова вернемся к этому разговору», — заключил гази.
На следующий день он действительно стал обсуждать это с Али Фетхи, с Исметом, с президентом Национального собрания Кязымом и своим доверенным Нури. Исмет повторил то, что говорил и раньше: он за партию оппозиции, но не сейчас. Али Фетхи снова просит время на размышление, но гази уже принял окончательное решение: «Я хотел бы создать свободную парламентскую республику, столь же далекую от большевизма, как и от фашизма». А через 20 часов он объявляет новость: «Фетхи-бей только что согласился взять на себя труд возглавить новую партию, что, я думаю, будет очень полезно для страны». Так родилась либеральная республиканская партия.

«Вы идеалист!»

«Направьте мне письмо, объявляющее о вашем проекте создать партию, — заявляет Кемаль Фетхи и уточняет: — Вы напишите на имя президента республики, президента республиканской народной партии». «Я сделаю это завтра», — ответил бывший посол Турции в Париже. За столом только и говорят, что о новой партии.
Али Фетхи, обращаясь к Исмету:
— Нужно, чтобы обе партии работали вместе.
— Естественно, будет именно так, — отвечает не Исмет, а гази и добавляет: — Я буду вам искренне помогать, для начала вам будут нужны деньги, скажите мне, сколько вам нужно!
— Я не могу вам назвать необходимую сумму, но лидеры Народной партии знают, какая сумма нужна!
— Я не помню нашего бюджета, — отвечает несколько уязвленный генеральный секретарь Народной парии.
Кемаль не скрывает своей радости, словно ребенок, осуществивший задуманное, и медленно объясняет: «Очень хорошо иметь две партии в Национальном собрании, что позволит обсуждать проблемы, критиковать недостатки и изыскивать новые возможности. Таким образом, мы сможем избежать выступлений против нашего режима». А через несколько минут добавляет: «Я дам вам сорок или пятьдесят наших друзей . Сколько депутатских мест хотели бы вы на будущих выборах?» — «Нужно сто двадцать депутатов, примерно треть нынешнего состава, чтобы партия смогла работать серьезно и быть достойно представлена в Совете министров», — отвечает Фетхи. Исмет немедленно реагирует: «Не больше пятидесяти!» — но уступает до семидесяти после вмешательства гази.
Следующий шаг был сделан во время бала. Кемаль вместе с Фетхи и Исметом подходит к Ахмету Агаоглу. Пятидесятилетний Агаоглу, ярый националист, прибыл в Стамбул и присоединился к юнионистам в 1908 году. В течение двадцати лет этот интеллектуал держался обособленно, поражая своей уравновешенностью, добротой и утонченностью. Прибыв в Анкару в 1921 году, он стал ответственным за информацию и всегда был за «дискуссии».
— Представляю вам президента либеральной партии Фетхи-бея! Вы будете работать с ним, — сообщает Кемаль.
— Мой паша, не мог бы я выбрать между Исмет-пашой и Фетхи-беем?
— Не нужно колебаться, Вы будете с Фетхи-беем.
Тон гази не допускал возражений, Агаоглу хранил молчание. А Кемаль уже направился рекрутировать других членов новой партии, своего детища. «Обе партии будут как мои приемные сыновья, — объяснял он Фетхи и Исмету. — Я буду словно ваш отец и буду одинаково относиться к обеим партиям. Уверяю вас». И он дарит наиболее молодому «приемному сыну» два персональных подарка: Нури, кто станет генеральным секретарем либеральной республиканской партии, и еще более символичный дар — свою сестру Махбуле.
11 августа 1930 года Кемаль отвечает на письмо, направленное ему Фетхи, которое он, конечно, читал перед отправкой. «Потрясающе», комментирует он письмо Фетхи и его проект. «Я рассматриваю как принцип республиканского режима, что партия, созданная на его основе, свободно обсуждает национальные проблемы». И напомнив, что действующий президент Народной партии — Исмет, а не он, Кемаль заверяет Фетхи в своей беспристрастности «по отношению к партиям» и в том, «что новая партия не встретит никакого противодействия своей активности в пределах светской республики».
Несмотря на заверения Кемаля и телеграммы с поздравлениями, полученные в большом количестве, Фетхи и Ахмет Агаоглу, хорошо знающие друг друга со времен юнионистов, испытывают беспокойство. Что думают они о реакции Исмета и всех сил, поддерживающих его? К тому же некоторые заявления Кемаля не вселяют в них уверенность. Он объясняет им, что будет продолжать выбирать кандидатов Народной партии, заявляет, что «в Турции нет человека, более влиятельного, чем Исмет-паша, — он победил лорда Керзона, он осилит и вас!». Впрочем, Исмет, не теряя времени даром, готовится к сражению. На открытии железной дороги Анкара — Сивас он произносит важную речь, защищая политику правительства по строительству железных дорог и напоминая о том, какое внимание оно уделяет крестьянам. Еще в ноябре 1929 года Исмет отмечал, что за год правительство распределило крестьянам 11 тысяч гектаров земли. В то же время президент Кязым следит за работой Национального собрания, тогда как Шюкрю Кайя, незаменимый министр внутренних дел, мобилизует губернаторов и полицейских. Тем не менее Кайя — заклятый враг Исмета, он намерен отстаивать прогрессивные проекты партии. Разворачивается борьба, в первую очередь — идей: снизить налоги, замедлить темп широкомасштабного строительства, привлечь иностранные капиталы, уменьшить вмешательство государства в жизнь граждан и частных предприятий, расширить политические права женщин и подготовить референдум, увеличить сотрудничество с Лигой Наций. По многим вопросам, особенно экономическим, программа либеральной республиканской партии не особенно противоречит взглядам ряда членов Народной партии, так как группа «Бизнес Банка», возглавляемая Джелялем, поддерживает ряд предложений новой партии в отличие от Исмета и его соратников. Когда оппозиция выступает с критикой диктатуры Муссолини и диктатуры в СССР, когда она заявляет, что если бы правительство было под контролем в 1914 году, то Турция не ввязалась бы в мировую войну, Исмет отвечает: «Иностранные капиталы — это займы, угрожающие национальному суверенитету; только промышленное развитие, осуществляемое государством, способно эффективно защитить нас, а европейская демократия — всё еще слишком большая роскошь для нас». «Вы — идеалист, вы совершенно не знаете жизни, — бросает Исмет Ахмету Агаоглу, когда тот упрекает его в том, что он предоставил только десять минут в Национальном собрании для дискуссии по важному закону. — Люди хотят денег! А политики претворяют в жизнь свои прихоти. Этого вы так и не поняли».

Поражение

Фетхи, в свою очередь, не может понять, что происходит в Измире, куда он приезжает 5 сентября. Сорок тысяч энтузиастов на лодках устремляются к его кораблю; встречающие выкрикивают: «Да здравствует наш спаситель гази, да здравствует свобода!» Толпа встречающих на берегу терпеливо ожидает, когда Фетхи сойдет на берег, а его автомобиль с трудом прокладывает путь сквозь толпу, так как все стремятся поцеловать ему руку, дотронуться до его одежды. За порядком в городе следит полиция; напряжение нарастает, и возникают столкновения между сторонниками Фетхи и манифестантами, мобилизованными правительством и Народной партией. Докеры и рабочие объявляют забастовку, здание партийной газеты «Анатолия» окружено и атаковано. Полиция стреляет по демонстрантам, убит четырнадцатилетний подросток, его труп отец приносит Фетхи со словами: «Вот первая жертва. Мы готовы на другие. Спаси нас!»
Губернатор Измира, бывший адъютант гази, запрещает Фетхи выступить с речью. Тогда глава либеральной партии обращается за спасительной поддержкой: он телеграфирует Кемалю. В ответ гази приказывает Исмету, министру внутренних дел и губернатору принять необходимые меры, чтобы дать возможность Фетхи высказаться. Они подчиняются приказу; однако голос Фетхи слишком слаб, и Нури вынужден повторять его речь. Как напишет позже Ахмет Агаоглу, «выборная кампания превратилась в шекспировскую драму». Фетхи не в состоянии ничего контролировать. «Я вынужден был его остановить», — гневно заявил Исмет Кемалю, показывая ему фотографии демонстрантов с оружием в руках и разгромленной типографии «Анатолии». Кемаль успокаивает Исмета, но просит Юнуса Нади опубликовать в его газете «Республика» открытое письмо под заголовком «Как реагировать на происходящие события?». Ответ Кемаля предвещает конец либеральной партии: «Я — президент Народной партии, наследник Общества защиты прав Анатолии и Румелии. Я связан с ними историей, и ничто не может и не сможет порвать эту связь». 11 августа Исмет был действующим президентом Народной партии. 10 сентября Кемаль снова стал президентом партии. Он сделал свой выбор. Когда Фетхи и Нури потребовали объяснений, Кемаль ответил: «Народ потянулся к вам. А партия, поддерживающая государственную власть, нуждается в моей помощи…»
Муниципальные выборы, проходившие до 22 октября, моглй быть названы историческими: впервые с момента создания республики женщины принимали участие в голосовании, на четырнадцать лет раньше француженок. С требованием предоставить женщинам право голоса выступал Фетхи, но Исмет решил выбить у него почву из-под ног. Он запустил в ход все ресурсы правительственного аппарата, чтобы обеспечить преимущество правительственных кандидатов; избирательная кампания протекала в напряженной обстановке. Один из приближенных Кемаля публично обвинил Агаоглу в прорусских настроениях, а Фетхи — в боснийских. Сторонники правительства умело использовали ошибку, допущенную Фетхи, когда он согласился поддержать новую газету «Завтра», руководимую весьма сомнительной личностью, известной своими прокоммунистическими настроениями. В момент объявления официальных результатов кандидаты либеральной партии победили только в одном городе — Самсуне; через несколько недель Государственный совет признал успех либералов недействительным. Как Фетхи, так и дипломаты отмечали нарушения во время выборов: манипуляцию с урнами в Мерсине, избиение либеральных кандидатов и исключение их из списков в раде районов Стамбула, отсутствие бюллетеней либеральной партии в Зонгулдаке… 15 ноября 1930 года Али Фетхи выражает недоверие министру внутренних дел, обвинив его в фальсификации выборов. Дебаты продолжались около 15 часов в присутствии гази и дипломатического корпуса. Фетхи сражался мужественно, в одиночку, несмотря на то, что его постоянно прерывали, несмотря на постыдные выпады противников, как, например, бывшего председателя Трибунала независимости: «Кого предпочитаете вы? Того, кто подписал перемирие в Муданье (Исмета), или того, кто подписал Мудросское перемирие (Фетхи)?» Десять депутатов проголосовали за недоверие министру: только десять, хотя четырнадцать депутатов были членами либеральной партии. Как далеко это от пятидесяти, семидесяти или ста двадцати депутатов, принявших участие в дискуссии в Ялова. 17 ноября Фетхи направляет гази письмо, сообщающее о роспуске либеральной партии, которая «могла бы составить политическую оппозицию гази Мустафе Кемалю»: «Как основатель партии, я считаю невозможным поддерживать политическую организацию, находящуюся в подобной ситуации».
— Какая партия выиграла? — спросил гази у одного из своих доверенных лиц.
— Ну естественно, наша партия, мой паша!
— Нет, никакая партия не выиграла.
— Но почему мой паша?
— Это партия администрации выиграла, мой друг. Партия губернаторов, супрефектов, чиновников, полиции, жандармерии. Запомни это!
Защитники порядка, гаранты стабильности режима, те, кто был у власти и не хотел ее никому уступать, действительно выиграли. Они выиграли у разношерстной коалиции недовольных: бедных крестьян, страдающих от дополнительных налогов, коммерсантов, терпящих убытки из-за безработицы в портах, вызванной мировым экономическим кризисом, и новой торговой политики Исмета, и многих других недовольных действиями правительства. Они выиграли благодаря слабости окружения Фетхи и его собственным ошибкам. И наконец, выиграли даже у самого гази, так как либеральная партия была его детищем, он участвовал в подборе ее кадров и разработке ее программы.
Впервые с момента прибытия в Анатолию Кемаль ошибся и был вынужден отступить вопреки собственному желанию. Он считал, что его страна созрела для политической жизни по-европейски, и надеялся устранить Исмета. Премьер-министр сумел переиграть его; при поддержке Февзи, дорожащего своим постом начальника Генерального штаба, он сумел убедить гази в том, что «этот национальный блок», о котором думал президент республики после муниципальных выборов, был ошибкой. «Не следует жертвовать авторитетом государства во имя свободы». — Кемаль присвоил это утверждение министра внутренних дел. Республика едва достигла сознательного возраста, ее состояние всё еще оставалось шатким, и свобода может подождать еще несколько лет.
Но трещина, возникшая между ним и народом в результате относительного успеха либеральной партии, обеспокоила Кемаля. На муниципальных выборах либеральная партия получила примерно одинаковое количество голосов с Народной партией в Адане; 70 процентов голосов Народная партия получила в Трабзоне и треть голосов — в Стамбуле.

Александр Жевахов "Кемаль Ататюрк" (серия ЖХЛ)

Вообще интересный опыт, к тому же "против течения", т.к. на тот момент в Европе массово утверждались авторитарные и тоталитарные режимы даже там, где до того были реальные парламентские демократии.

Сообщение отредактировал Alias: 30 Июль 2016 - 14:37

[Alias]

В «радужные сытые годы» до Великой Депрессии это в основном осуществлялось за счёт сотрудничества с западными капстранами: в СССР шло оборудование и технологии (чаще в кредит ), на мировой рынок СССР поставлял низкотехнологичные сырьевые ресурсы (главная триада: нефть, лес, зерно). Если кто знаком с историей этого периода хотя бы по худлиту («Золотой телёнок», «Подводные земледельцы»), то знает, что СССР в это время был достаточно (по советским меркам) открытой и интегрированной в мировую экономику страной.

Это чтоб не думали, что я здесь сказки всякие рассказывал или «чем 20-е отличались от 30-х»:
 

В сущности говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть все, что нам нужно, потому что теперь мы нашли ту степень соединения частного интереса, частного торгового интереса, проверки и контроля его государством, степень подчинения его общим интересам, которая раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов.

Надо поставить кооперацию политически так, чтобы не только кооперация вообще и всегда имела известную льготу, но чтобы эта льгота была чисто имущественной льготой (высота банкового процента и т. п.). Надо ссужать кооперацию такими государственными средствами, которые хотя бы на немного, но превышали те средства, которые мы ссужаем частным предприятиям, вплоть хотя бы до тяжелой промышленности и т. д.

Нам нужно сделать еще очень немного с точки зрения «цивилизованного» (прежде всего грамотного) европейца для того, чтобы заставить всех поголовно участвовать и участвовать не пассивно, а активно в кооперативных операциях. Собственно говоря, нам осталось «только» одно: сделать наше население настолько «цивилизованным», чтобы оно поняло все выгоды от поголовного участия в кооперации и наладило это участие. «Только» это. Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму. Но для того, чтобы совершить это «только», нужен целый переворот, целая полоса культурного развития всей народной массы. Поэтому нашим правилом должно быть: как можно меньше мудрствования и как можно меньше выкрутас. Нэп в этом отношении представляет из себя в том отношении прогресс, что он приноравливается к уровню самого обыкновенного крестьянина, что он не требует от него ничего высшего. Но чтобы достигнуть через нэп участия в кооперации поголовно всего населения - вот для этого требуется целая историческая эпоха. Мы можем пройти на хороший конец эту эпоху в одно-два десятилетия. Но все-таки это будет особая историческая эпоха, и без этой исторической эпохи, без поголовной грамотности, без достаточной степени толковости, без достаточной степени приучения населения к тому, чтобы пользоваться книжками, и без материальной основы этого, без известной обеспеченности, скажем, от неурожая, от голода и т. д., - без этого нам своей цели не достигнуть. Все дело теперь в том, чтобы уметь соединить тот революционный размах, тот революционный энтузиазм, который мы уже проявили и проявили в достаточном количестве и увенчали полным успехом, уметь соединить его (тут я почти готов сказать) с уменьем быть толковым и грамотным торгашом, какое вполне достаточно для хорошего кооператора. Под уменьем быть торгашом я понимаю уменье быть культурным торгашом. Это пусть намотают себе на ус русские люди или просто крестьяне, которые думают: раз он торгует, значит, умеет быть торгашом. Это совсем неверно. Он торгует, но от этого до уменья быть культурным торгашом еще очень далеко. Он торгует сейчас по-азиатски, а для того, чтобы уметь быть торгашом, надо торговать по-европейски. От этого его отделяет целая эпоха.

… Во-вторых, для меня всегда была важна практическая цель. А практическая цель нашей новой экономической политики состояла в получении концессий; концессии уже несомненно были бы в наших условиях чистым типом государственного капитализма.[/url]

… Но посмотрите, как изменилось дело теперь, раз государственная власть уже в руках рабочего класса, раз политическая власть эксплуататоров свергнута и раз все средства производства (кроме тех, которые рабочее государство добровольно отдает на время и условно эксплуататорам в концессию) находятся в руках рабочего класса.

Владимир Ленин «О кооперации» (Январь 1923 года)

[Alias]

Рузвельт и конец «золотого доллара»

Одной из проблем во время «Великой депрессии» было то, что обеспеченный золотом доллар (с возможностью его беспрепятственной конвертации по фиксированному курсу в банковское – монетное и слиточное – золото) усугублял экономический спад: в условиях кризиса спроса (перепроизводства) цены на товары, акции компаний, недвижимость и прочие активы падали день ото дня, поэтому простое «сидение» в долларе со временем увеличивало относительное богатство человека с денежными накоплениями (он мог за ту же сумму позволить себе уже больше товаров-акций-земли чем полгода-год назад). Естественно, это не стимулировало ни потребление, ни инвестирование (зачем вкладывать деньги в производство, если оно убыточно, а простое владение денежными средствами уже делает богаче?).

Поэтому одним из «рецептов» Джона Мейнарда Кейнса была отвязка денег от золота и их инфляция: во-первых, «сидение в долларе» уже приносило в такой ситуации не выгоду, а убытки (деньги со временем обесценивались), во-вторых, «напечатанные» новые деньги гос-во могло пустить на финансирование общественных работ и госпрограмм, что с социально-психологической и экономической (см. «мультипликатор Кейнса») точек зрения благоприятнее чем выплата пособия по безработице, которое, к тому же финансировалось в те времена преимущественно за счёт отчислений с зарплат и налогов работодателей.

Однако естественной реакцией граждан со сбережениями на такую инфляцию денежной единицы была б скупка золота как аналога «твёрдой валюты», не обесценивающейся вследствие инфляции.
Поэтому отвязке доллара от золота предшествовал запрет на владение (с некоторыми оговорками) банковским золотом для всех граждан и американских юридических лиц (в т.ч. банков), а также пересмотр всех привязанных к золоту контрактов.

Подробнее см. тут:
Как президент Рузвельт покончил с золотым стандартом в 1933 году

Тут вот пишут, что «великое ограбление» вроде как и особым «ограблением» не было, так как по среднему классу закон не «прошёлся» вследствие пункта б):
Заблуждение по поводу конфискации золота в Америке

А здесь, конечно, написано в стиле разоблачения-обличения от адепта «австрийской школы», но факты и механизмы «Нового курса» описаны достаточно подробно
Как Рузвельт усугубил Великую депрессию

[Alias]

В 1938 по случаю смерти Кемаля Ататюрка в речи для турецких политиков и журналистов Гитлер сказал, что

Мустафа Кемаль был первым, кто показал возможность мобилизации и восстановления ресурсов, потерянных страной. В этом отношении он был учителем. Муссолини был первым, а я его вторым учеником.
("Mustafa Kemal hat bewiesen, dass ein Land alle seine Ressourcen, die es verloren hat, für die Befreiung wieder erschaffen kann. Sein erster Schüler ist Mussolini, der zweite bin ich.")

источник
Если же вспомнить, что для Мустафы Кемаля-паши в 1919 году образцом для подражания и дающим надежду примером был Ленин и большевики, то…

На эту тему книга:
Stefan Ihrig. Atatürk in the Nazi Imagination
+ статья о ней:
The 20th-Century Dictator Most Idolized by Hitler

Сообщение отредактировал Alias: 07 Март 2017 - 23:32